Kenneth D. Ackerman

Памятный всем россиянам год не обойден и мировым вниманием. Подтверждение тому — эта книга, знакомящая читателя с малоизвестной страницей биографии ключевого героя событий столетней давности. Как известно, накануне Февральской революции Ленин сидел с Крупской в Швейцарии, а обратно в Петроград был доставлен в «пломбированном» вагоне немцами. Другой лидер грядущих октябрьских событий, Лев Троцкий, начинал год еще дальше — в Нью-Йорке, куда был последовательно изгнан французскими и испанскими властями за подрывные и пацифистские воззвания к солдатам и рабочим. Однако даже за три месяца в США Троцкий сумел оставить наследие, которое предопределило развитие американской политики на все последующие годы.

Америка встретила бунтаря с любопытством и некоторым сочувствием — он приехал с репутацией преследуемого борца за свободу слова, кроме того, американцы знали об антисемитизме в России. В стране функционировала Социалистическая партия, которая постепенно завоевывала себе позиции на политическом олимпе, тесня завсегдатаев — демократов и республиканцев. Ее единство и комфорт Троцкий разрушил, расколов социалистов по вопросу об отношении к готовящемуся вступлению США в Первую мировую. Все 10 недель в Нью-Йорке он положил на то, чтобы радикализировать партию в сторону саботажа правительства. Результатом стали раскол и репрессии со стороны властей. Социалисты Америки так никогда и не оправились от «помощи» Льва Давидовича.

Возвращение героя на родину тоже не было гладким. Англичане опасались, что его аморальная риторика разложит российскую армиию, и потому вся германская мощь обрушится на них; они решили перестраховаться и задержали пароход с Троцким в канадском Галифаксе. Однако и в лагере для интернированных Лев Давидович не сдавался, умудрившись обратить в коммунистическую веру две трети находившихся там пленных немцев, пока их испуганные офицеры не упросили канадцев посадить будущего командующего Красной армией в доменную печь, служившую карцером.

Задействованные связи вызволили Троцкого из Канады, и в мае он добрался до России.… (meer)

I read this and Candice Millard’s Destiny of the Republic back to back. Both document one of the most dramatic episodes in U. S. history, the unexpected nomination and subsequent assassination of James A. Garfield. Ackerman’s strength is his reportorial skill. He tells the story in largely chronological order, skillfully interweaving the parallel tales of Garfield, the assassin Charles Guiteau, Garfield’s successor Chester A. Arthur, and others. He begins however neither in 1880, the year of the election, nor with any of these three figures, but with an incident more than a dozen years earlier that led to undying enmity between two of the most powerful figures in post-Civil War politics, James G. Blaine and the larger-than-life though today widely forgotten Roscoe Conkling. Like many political feuds, theirs was not based on their political views, which were nearly identical, but sprang from a clash of ambition. They came to Chicago for the 1880 convention locked in a struggle for the nomination, Blaine as candidate, Conkling as manager of convention favorite U. S. Grant, seeking a then-unprecedented third term. Neither would budge, leading to a deadlock and the risk of defeat in November. Ackerman recounts this battle in compelling detail, a style he maintains throughout the book.
One aspect of Ackerman’s account is his take on the two principal characters. He does not say so directly, but his depiction of Garfield’s dealings with Conkling, Blaine, and Levi Morton portray a man of surprising naivete, easily swayed by stronger personalities. It is probable that the titanic battle over political appointments that ended with the shooting of Garfield and the political self-destruction of Conkling would have happened even had Garfield been more circumspect in his conversations, but Ackerman’s depiction left me questioning the political skill of this otherwise most admirable of men. Ackerman is even more revisionist in his assessment of the man who gunned down Garfield. Although described then and since as a disappointed office-seeker, Guiteau’s mental imbalance seemed indubitable. Ackerman doesn’t directly dispute this, but points out that Guiteau had a clear political aim — to make Arthur president — and achieved it, something that can be said of no other presidential assassin. Of course, Arthur went on to confound the expectations not only of Guiteau, but of every other American at the time, by turning his back on Conkling and embracing the cause of Civil Service reform.
A good read.
… (meer)